I clearly remember the time when I was learning how to fly the Dragonfly. I remember almost every one of Bobby’s words, I remember every day, I know by heart the approach from either side of the Quest airfield, I remember all the lakes around and the view of alligators from above. I remember all of those feelings: how to hold the stick, at what angle to hold it, and where I will I end up with such an angle. Everything of this is in my memory, so bright and so clear… Clouds: views from above, from the bottom, from inside… Getting closer and closer to the real sense of «feeling» this new kind of flight with a motor.

Я отчетливо помню время, когда я училась летать на Драгонфлае. Помню практически каждое слово Бобби, помню каждый день, знаю наизусть заход на посадку с любой стороны в Квесте (аэродромчике), помню все озера вокруг и аллигаторов-вид-сверху, помню все ощущения: как держать ручку, какой угол, и где именно я приземлюсь с таким углом захода. Это все — в картинках, ярких и четких, в моей памяти. Облака вид сверху-сбоку-снизу-изнутри… Все ближе и ближе подступающее чувство «чувствования» этого нового моторного крыла…

Most of all I loved three things: playing with the clouds; when Bobby or Rhett would fly very low over the landscape; and the landings. For me, landing was always something appealing, attractive, and captivating. You have to have the maximum possible concentration and a perfect sense of the wings to land it so smooth that a passenger would not feel any bumps. Sliding over the ground, the wheels are touching the grass millimeters by millimeter… Wow. I was really swept away by this!

Больше всего любила три вещи: играться с облаками; когда Бобби или Ретт летают очень близко над ландшафтом; посадки. Для меня посадка всегда была чем-то притягательным. Там нужна была максимальная концентрация, максимальное чувство крыла. Посадить так, чтобы не подпрыгнул, чтобы пассажир даже не почувствовал. Проскользить над землей, милиметр за милиметром касаясь колесами травы… Ух. Как же меня это тогда увлекло!

When I was allowed to fly alone and could take Dragonfly whenever I chose — believe me, I chose very often. I was spinning in my bed during the night and waiting for the morning like a kid waits for Christmas. I started up the motor in the cool morning stillness, before the night’s clouds has disipated and a mist still hovered one meter above the ground.

Когда я была допущена к самостоятельным полетам и могла брать драгонфлай когда мне вздумается, — мне вздумывалось часто, поверьте. Я вертелась в кровати и ждала утра как ребенок ждет Нового Года. Я заводила мотор в прохладной утренней тишине, когда еще ночные облака не поднялись.

And I flew. In the morning silence. In the clouds. Screaming with delight. When I am alone — I can let myself scream! I was waiting for every flight as if this flight would be a new fairy tale. And each flight really was a new fairy tale. These are the moments of life when you live «here and now». And these moments in reality last forever.

И летала. В утренней тишине. В облаках. Вопя от восторга. Когда одна можно и повопить. Я ждала каждого полета как сказки. И полет был сказкой. Это были моменты жизни в «здесь и сейчас». И эти моменты длятся вечно.

I remember when I was learning to fly a hangglider. We didn’t really need then any nice video about beautiful flights in the beautiful mountains. We didn’t need new bright-colored trendy hanggliders and helmets. There was no need of promising stories about how cool it will be in the future. The only thing I needed was to get to the weekend as soon as possible. We had waist-deep snowbanks and temperatures down to -20C sometimes, old gliders, and the theory, written on the blackboard in chalk. For a long time I thought the highest skill I could attain would be to ridge soar a 300 meter high ridge on the old, gray glider.

Я помню, как я училась летать на дельтаплане. Не нужны были никакие красивые видео о красивых полетах в красивых горах. Не нужны были новые яркие дельтапланы или модные шлема. Не нужно было многообещающих рассказов о том, как оно будет. Нужно было только, чтобы поскорее наступили выходные. Были сугробы по пояс и температура порою до -20, старые аппараты и теория, написанная мелом на доске (я вообще долгое время думала, что верх мастерства — это полетать в динамике над трехсотметровым хребтом на учебном аппарате серого цвета).

But all this was not important. The fact that this was the most real WINGS ever — this was more important than anything else. The fact that I can run and push off the ground was more important than anything, whether it was my university, classes, exams, jobs, boys (sorry guys), or some other plans for the future. At that time it was also not important, what could be achieved with this sport and how far could I fly really. My delight was the same as Lilienthal’s, I suppose; that flight was actually possible for human beings. I lived from one weekend to the next. I could go to fly being sick with a body temperature up to 39C and then come back absolutely healthy. I remember every hole on the training hill on the way up. I remember the view of the birch trees on our training hill from above, the long long flat slope and strawberries on the eastern flank. I know which song should be sung to change the wind direction to the ideal one for us — western. I clearly remember my first ridge soaring. And the second. And the third. And I remember every instructor (a low bow to you all!) I ever had. And all these pictures are forever ingrained in my memory. I think flying either does not touch you at all, or it captures you entirely. And then the more you fly, the more you want to fly.

Но все это было не важно. То, что ЭТО самые настоящие КРЫЛЬЯ, — было главнее всего на свете. То, что Я могу разбежаться и оттолкнуться от земли, было важнее всех университетов, сессий, мальчиков (извините уж), каких-то других планов на жизнь. Было неважно, чего можно добиться и как далеко летать, нет. Это был скорее восторг Лилиенталя, восторг от того, что полет возможен. Я жила от выходных до выходных. Я уезжала на полеты с температурой в 39 и возвращалась здоровой. Я помню каждую ямку на учебной горке на пути наверх. Я помню, как выглядят чебаркульские березы-вид-сверху, долгий аскаровский тягун и земляника на восточном склоне. Знаю, какую песню надо спеть, чтобы задул Запад. Помню первый полет в динамике. И второй. И третий. И я помню каждого инструктора (низкий вам поклон!). И каждая картинка отчетливо и навсегда в моей памяти. Такие вещи либо не трогают вообще, либо захватывают целиком и полностью, наверное. И чем больше летаешь, тем больше хочется летать.

And I recall another magic, which also affected whole my life. I was 12 years old and we began our programming lessons at school. Our computers were old Russian ones with only 64 KB of RAM, no graphic interface, black monitor and interpreter program for QBasic. And I remember how after a long but exciting struggle I wrote my first program: it was a snowflake (*), which was drifting across the screen for a given trajectory. Nothing was more surprising to me then. I wrote just a few lines and now snowflakes were appearing on the screen. Just a few commands in English have become a dancing snowflake. Do you understand the significance of the moment? Here are all these notorious bits, bytes and chips which understood commands in English and became a snowflake on the screen, which obeyed my will. It was like a kind of fiction.

А еще помню другое волшебство, также повлиявшее на всю мою последующую жизнь. Мне было 12 лет и у нас начались уроки информатики. Компьютеры были старенькие корветы, никакого графического интерфейса, черный монитор и язык программирования QBasic. И я помню как после долгих, но захватывающих мучений я написала свою первую программу: звездочку, которая бегала по экрану по некоторой заданной траектории. Ничего тогда не было удивительнее. Я написала всего несколько строк и вот звездочка бегает. Оно как-то из команд на английском языке смогло превратиться в звездочку, которая бегала, понимаете? Вот все эти пресловутые биты, байты и микросхемы поняли команды на английском языке и превратились в звездочку на экране, которая меня слушалась. Это было как из рода фантастики. Ты написал — и оно работает.

So, that’s how I became a programmer. Because it was a kind of magic. Now I am writing algorithmic trading systems — we call them robots. That means that I just write some commands, just the words, which suddenly turn into robots, which are not just an exercise in logic displayed on a screen, but also producing actions with actual bank accounts, real money, and sometimes they make mistakes just like a human being. And this is not as surprising to me as it was with that little snowflake drifting around the screen!

В общем, так я стала программистом. Потому что была в этом сказка. Сейчас я пишу механические торговые системы — проще говоря, роботов. Это значит, что я просто пишу какие-то команды, просто слова, которые превращаются вдруг в роботов, которые не просто всячески по-разному ведут себя на экране, они еще и производят действия с абсолютно реальными счетами, деньгами и иногда вполне себе по-человечески ошибаются. И сейчас это не так удивляет, как тогда та маленькая бегающая звездочка.

So, now comes the reason why I wrote such a long entry and didn’t split it in parts. There is one thing in common in all these magical events: we live so fully in those times, with all our heart, with all our soul.

Ну, для тех, кто дочитал аж до сюда, поясню причину, почему эти разнородные отрывки оказалось в одном посте: все эти волшебные моменты, которых несомненно у каждого полно в жизни, объединяют одна общая черта: мы делаем что-либо со всей душой, со всем сердцем, живем в этот момент в «здесь и сейчас», максимально наполненно.

So, I came to the conclusion that HAPPINESS is simply when you do something WITH ALL YOUR HEART. So easy.

Так что я прихожу к выводу, что это и есть СЧАСТЬЕ — всего-навсего когда ты делаешь что-то со всей душой.